Заговор небес - Страница 36

К оглавлению

36

Поэтому, двигаясь на второй передаче по заснеженной поселковой дороге, я набрал номер другой женщины – моей клиентки Екатерины Калашниковой. У нее, как я и ожидал, сработал автоответчик.

– Екатерина Сергеевна! – проговорил я прибору. – Это Павел. Я по-прежнему настоятельно прошу вас никуда из дому не выходить, дверей никому не открывать. Завтра, то есть седьмого января, в двенадцать часов тридцать минут, я сам приеду к вам домой. У меня появились к вам вопросы, которые требуют срочного личного разговора. И еще. Пожалуйста, сразу же, как проснетесь, позвоните герру Лессингу. И попросите его заглянуть под днище его машины. Я думаю, он поймет. До свидания, привет вашему супругу.

Автоответчик отключился.

Я вырулил на шоссе и порысил к дому. По крайней мере пять часов сна я заслужил.

Гаишники, не трогавшие меня всю сегодняшнюю ночь (плавно перетекшую из вчерашнего дня), теперь отыгрались на мне по полной программе: тормозили «восьмерку» три раза. Но ни рубля, конечно, не получили. Я был водителем-образцом: трезвый, не нарушающий скоростной режим – к тому же славянской национальности и с московской пропиской.

В итоге, после всех остановок и разборок, я очутился по месту своей прописки, на Большой Дмитровке, только в начале седьмого утра.

Отставник Федотыч в кальсонах уже пил свой утренний чай.

– Гуляешь? – одобряюще приветствовал он меня и поощрительно подмигнул.

Глава 6
Летающие черепашки

Павел, 7 января, 12.30

Катя Калашникова выполнила мою рекомендацию: оранжевый «Фиат Пунто» стоял прямо под окнами шестиэтажного сталинского дома в тихом переулке. Я припарковал свою «восьмерку» рядом с ним.

Консьержка устроила мне форменный допрос – похлеще любого гаишника. Это меня порадовало. Пока моя клиентка сидит дома, ей с такой охраной ничто не угрожает. Если только в распоряжении у неизвестного мне злоумышленника (злоумышленников?) нет винтовки с оптическим прицелом.

Дверь мне открыла Катя. Она была в тапочках на босу ногу, легких брючках и маечке (кажется, на голое тело). Отчего-то мне было приятно ее видеть.

– Заходите, Паша, – приветливо пригласила она меня. – Раздевайтесь. У нас хорошо топят… С Рождеством вас!

– И вас.

– Нет-нет, туфли не снимайте, я вас умоляю. Ненавижу этот обычай. Да и тапочек у меня нет… У нас беспорядок. Проходите на кухню.

Из комнаты выглянул господин профессор Дьячков в спортивном костюме. Вид у него был отрешенный. Волосы взлохмачены.

– Здравствуйте! – радостно улыбнулся он и протянул руку. – Извините, не могу вам составить компанию… Работа… Заинька, – просяще обратился он к жене, – будешь варить кофе господину… э-э… – по его лицу было видно, что он успел забыть, как меня зовут, – э-э… нашему гостю, – вывернулся он, – свари, пожалуйста, и на мою долю.

В открытую дверь мне были видны внутренности комнаты. Там стояло два письменных стола, полки ломились от книг – по разным специальностям и на разных языках. Кажется, гостиная служила хозяевам кабинетом. Даже телевизора в ней не было.

Когда встрепанный профессор Дьячков удалялся в свой кабинет, мне вдруг в очередной раз вспомнилась та самая фраза из учебника криминалистики, которая гласила, что девяносто процентов бытовых убийств совершаются половыми партнерами жертвы. А ведь Дьячков, в числе прочих шестерых, присутствовал на даче в тот вечер, когда отравили гражданку Полевую… И на позавчерашний вечер, когда некто в маске стрелял в его супругу, железного алиби у него нет. Вполне можно было успеть – по московским-то пробкам! – быстрее Кати вернуться домой на метро и встретить ее с утешающим чаем… Да и тормозные шланги в автомобилях у Лессингов он вполне мог перерезать – во время той злосчастной вечеринки две недели назад… Я тряхнул головой. Представить, что моложавый, сильно близорукий и нескладный профессор Дьячков покушается на жизнь своей гражданской супруги Кати Калашниковой, при известной доле воображения было возможно. Ему нужна квартира, обстановка и все такое… Или: у него появилась молоденькая любовница; легче отправить супругу на тот свет, чем делить совместно нажитое имущество… Но вот зачем ему было губить Валю Лессинг?.. И зачем – убивать Настю Полевую?.. На эти вопросы даже при очень богатом воображении невозможно было найти ответы.

Но ведь кому-то и зачем-то это понадобилось, черт возьми, делать!..

Я прошел вслед за хозяйкой на кухню. Кухня была просторная, уютная, натурально-деревянная. Под потолком висела эксклюзивная (как пишут в рекламах) люстра. На специальной полочке притаились разные мелочи – видимо, милые для хозяев: кружка с изображением Эйфелевой башни, пирамида Хеопса в одну миллионную натуральной величины, гжельский заяц с надписью 1999 на животе, копеечный бычок в коробочке I love you… Именно здесь расположился в этой квартире телевизор, а система зеркал позволяла, кажется, смотреть его отовсюду – даже от плиты. Кроме того, кухня была снабжена и другой хозяйственной утварью: современной кофеваркой, микроволновкой, посудомоечной машиной и электрочайником. По всему было видно, что в квартире проживают люди не бедные (но и не слишком богатые), а также обладающие определенным вкусом.

Екатерина Сергеевна засыпала кофе в кофеварку.

– Вы, кажется, любите покрепче – как и мой муж…

– В наблюдательности вам не откажешь.

– It's elementary, my dear Watson, – усмехнулась Калашникова.

Насколько я мог судить по произношению, она недаром работала на кафедре английского языка.

– Вы лучше скажите, чем вы так напугали герра Лессинга, – продолжила прекрасная доцентша. – Он звонил мне сегодня с утра три раза… Что там у него было под днищем машины? Бомба?.. И как вы узнали об этом?..

36